НАРУШЕНИЯ ЭТНИЧЕСКОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ У РУССКИХ МИГРАНТОВ

Солдатова Г.У. , Шайгерова Л.А. , Шлягина Е.И.

Солдатова Галина Уртамбековна — кандидат психологических наук, научный сотрудник Института этнологии и антропологии РЛП;

Шайгерова Людмила Анатольевна — аспирант факультета психологии Московского университета;

Шлягина Елена Ивановна — кандидат психологических наук, старший научный сотрудник факультета психологии Московского университета.

В начале 90-х годов более 25 млн. русских в силу исторических обстоятельств оказались за пределами своей исторической родины. В большинстве случаев они поставлены перед выбором: остаться на обжитом месте и адаптироваться к новым социальным и политическим условиям, либо иммигрировать в Россию и попытаться обустроиться там. Приток вынужденных мигрантов в Россию может составить от 800 тыс. до 6 млн. человек. В 1993 году на территории России зафиксировано более 500 тыс. беженцев и 1,5 млн. вынужденных переселенцев [1].

Этническое самосознание людей, помимо своей воли оказавшихся за границей, находится в состоянии социокультурного шока. Эти люди превратились в явно или неявно дискриминируемое этническое меньшинство и часто вынуждены участвовать в социальных конфликтах, отстаивая свои права и достоинство. Трансформация этнического самосознания русских заключается в крушении «державного» самовосприятия и соответствующей системы ценностей, определяющих автостереотипы и гетсростереотипы.

Исследователями показано, что по сравнению с этническими самоидентификациями коренных жителей национальных республик представления русских о собственной этнической группе характеризуются большей неопределенностью. Это проявляется в отсутствии традиционного культурного компонента в автостереотипе русских. У коренных жителей республик такой компонент выражен вполне отчетливо [2, 3]. Особенность этнической идентификации русских заключается в определении своей этнической принадлежности посредством соотнесения себя с Советским Союзом в целом. Часто не вполне различая «русских» и «советских», они подтверждают тем самым стереотипные представления о русских «оккупантах» у радикально настроенного местного населения. Лишившись системообразующего фактора и практически не имея традиционной культурной опоры, этническое самосознание русских потеряло свою устойчивость и стало разрушаться.

Для успешного сосуществования и взаимодействия представителей этнических меньшинств с коренным большинством важное значение имеет наличие устойчивого баланса в системе этнических оценок и представлений. Наиболее оптимальной является такая ситуация, когда самосознание этнического меньшинства характеризуется устойчивым балансом в целом позитивного адекватного образа «Мы» и позитивного адекватного образа «Они». При этом автостереотип группы должен быть более позитивным, чем ее гетеростереотипы. Подобное состояние системы межэтнических оценок и представлений характерно для самосознания этнического меньшинства в регионах с относительно благополучными межнациональными отношениями. Именно такой баланс устанавливается в условиях длительного и бесконфликтного проживания людей в иноэтническом окружении.

У русских, проживавших в бывших республиках Советского Союза, такой баланс складывался при условии, с одной стороны, официального признания «старшим братом» и, с другой — собственного осознания принадлежности к «главному» большинству страны. Поэтому оценочный баланс этнического самосознания русских настраивался в соответствии с этнополитической структурной иерархией страны. Понятно, что смена этносоциального статуса русских в республиках — их переход в категорию этнического меньшинства — обусловила драматическое нарушение баланса в системе этнических представлений и оценок в самосознании русских.

Мы будем опираться на этносоциологические материалы опроса «Русские в республиках», проведенного ВЦИОМ в 13 регионах страны в августе 1991 года. Данные были получены в результате сравнительного изучения автостереотипов и гетеростереотипов русских — потенциальных мигрантов и русских, принявших статус этнического меньшинства в бывших республиках Советского Союза. Вторым источником сведений послужило психологическое исследование этнического самосознания первых русских беженцев — беженцев из Азербайджана. Использовалась специально созданная батарея проективных и полупроективных личностных методов и опросных методик. Исследование было проведено нами в феврале—марте 1991 г. в Москве, на базе Комитета русских беженцев и в пансионате «Ватутенки» (Московская область).

Анализ этнических представлений и оценок у русских, проживающих или ранее проживавших в различных регионах Советского Союза, показал, что эта система наиболее сбалансирована у тех респондентов, которые твердо решили остаться на прежнем месте жительства. При позитивных оценках собственной этнической группы они достаточно позитивно оценивают представителей коренной национальности. Представители данной категории респондентов относятся к себе более критично по сравнению с теми, кто намерен уехать. Так, в Эстонии русские, которые решили остаться, отмечают наличие у себя нескольких негативных характеристик, в то время как респонденты, думающие об отъезде, полностью отрицают наличие таких негативных характеристик, как «лицемерный», «заносчивый», «властолюбивый» и «навязывающий свои обычаи» у представителей собственной этнической группы.

У респондентов, собирающихся покинуть свои прежние места проживания, наблюдается явное нарушение баланса в системе этнических оценок и представлений. Чаще всего это выражается в преобладании позитивных оценок собственной этнической группы по сравнению с оценками представителей коренной национальности. Так, ни по одному из качеств, характеризующих межличностное общение, за исключением такой характеристики, как «гостеприимство» у узбеков и казахов (ее можно рассматривать скорее как этнокультурную характеристику), русские данной группы не оценивают представителей коренной национальности выше себя. Что же касается беженцев, то разбалансировка системы их этнических представлений и оценок определяется в первую очередь трагическими событиями, которые послужили причиной их поспешного отъезда. По данным Московского института психиатрии Минздрава России, русские беженцы из стран СНГ и Прибалтики относятся к одной из пяти групп риска, в которых частота суицидов существенно превышает среднероссийскую. Беженцы занимают по этому показателю третье место после участников ликвидации последствий Чернобыльской аварии и пострадавших от радиации жителей некоторых регионов России.

Среди основных идентификационных объектов значимой единицей становятся «русские», в нашем случае «русские-москвичи», которые, по представлениям беженцев, далеки от идентичности с «русскими из Баку». Возникновение тройной полярности в идентификационной матрице (представители коренной национальности республики выхода — собственная этническая группа — представители основного массива родного этноса) определяет специфику этнического самосознания у русских беженцев.

Попадание в иную культурную среду, даже если это и этническая родина, связано с серьезными трудностями психологической адаптации и порождает феномен, получивший в зарубежных исследованиях по адаптации мигрантов название «культурного шока» («миграционного стресса»). «Культурный шок» — это тяжелая психологическая дезадаптация личности, выражающаяся в депрессивных состояниях и психосоматических нарушениях, а также в агрессивности и поведенческих отклонениях. Причиной «культурного шока» являются глубинные искажения и трансформации картины мира при встрече с другой культурой. Все прежние ориентиры структурирования действительности становятся бесполезными и даже вредящими адаптации к новой культурной среде.

Анализ автостереотипов и гетеростереотипов русских, которые не собираются покидать «ближнее зарубежье», русских — потенциальных мигрантов, а также русских беженцев из Баку позволил выделить четыре основные типа нарушений этнической идентификации.

Первый тип характеризуется позитивной гиперидентификацией с собственной (русской) этнической группой, нередко доходящей до этноцентризма. В этом случае в образе «Мы» негативные компоненты, позволяющие говорить о рефлексивности и адекватности, уступают место исключительно позитивным характеристикам. Наблюдается усиление негативного аффективного заряда при оценке коренной национальности, сопровождающееся снижением этнической толерантности и повышением агрессивности. В числе психологических особенностей людей с позитивной гиперидентификацией можно назвать авторитаризм, нежелание и неспособность принять ценности иноэтнической культуры, изучить коренной язык и примириться с новым этносоциальным статусом. Для данной группы характерна неспособность принятия конструктивных решений в конфликтах с представителями коренной национальности, что приводит к конфронтации и повышает вероятность выезда.

Представления русских, которые твердо решили уехать из региона при удобном случае, о собственной этнической группе соответствуют такому типу гиперидентификации (табл. 1). Гетеростереотипу коренной национальности у этой группы населения присуще большее число резких отрицательных характеристик, чем гетеростереотипу коренной национальности у русских, принявших решение остаться в регионе навсегда.

Подобный тип идентификации ярко выражен и у беженцев. Автостереотип значительной части опрошенных беженцев из Баку (80%) включал исключительно положительные характеристики. В то же время в гетеростереотипе азербайджанца доминировали отрицательные характеристики: «лицемерный», «агрессивный», «вспыльчивый». Отношение к русским-москвичам оказалось неоднозначным. Это определило выделение в рамках данного типа нарушения идентификации двух подтипов.

Таблица 1

Оценка русскими собственной этнической группы (автостереотип), %

В первом случае беженцы, обнаруживая по результатам теста рисуночной фрустрации Розенцвейга высокую нетерпимость к коренной национальности покинутой республики, обладали достаточно высокой толерантностью к русским, живущим в России. Результаты других использованных нами методик (диагностический тест отношений, цветовой тест отношений) подтверждают, что у этой группы беженцев складывается в целом позитивный образ нового окружения. Итак, на фоне негативного отношения к коренному населению республики выхода, были выявлены высоко позитивные автостереотип и гетеростереотип русских-москвичей.

Во втором случае при позитивном автостереотипе и резко негативном гетеростереотипе азербайджанцев беженцы обнаруживают такое же негативное отношение к новому окружению — русским-москвичам. Люди с подобным типом нарушения идентификации оказываются наиболее уязвимыми перед лицом трудностей, связанных с привыканием к новой жизни. Как правило, в эту группу попадают женщины-беженцы, потерявшие привычную социальную нишу, работу по специальности, переживающие бытовые трудности. Сдвиг баланса в системе этнических представлений и оценок серьезно снижает интегративную функцию этнического самосознания, а испытуемые, принадлежащие к данной группе, переживают длительное эмоциональное перенапряжение и состояние, близкое к социальной дезадаптации.

Таблица 2

Оценка русскими представителей коренной национальности (гетеростсреотипы), %

Присущая им нерефлексивность образа «Мы» определяет, с одной стороны, недостаточную самокритичность, с другой — неадекватно завышенную требовательность к окружающим.

Второму типу присуща негативная этническая самоидентификация и более высокая по сравнению с оценкой собственной этнической группы оценка другого этноса (например, коренной национальности). В этом случае в автостереотипе концентрируется негативный эмоциональный заряд. Подобный тип нарушения этнической идентификации может быть основанием для двух различных стилях поведения.

В одном случае это может быть объективным выражением стремления к ассимиляции с коренным населением и утраты собственной идентичности. К этой группе населения могут относиться русские, твердо решившие остаться в регионе. Русские, собирающиеся остаться, считают представителей коренных народов «гостеприимными», «открытыми», «простыми», «миролюбивыми», «свободолюбивыми», «культурными», «готовыми прийти на помощь» и «обладающими чувством собственного достоинства». Они также приписывают им меньше негативных характеристик. Русские, собирающиеся уехать, гораздо чаще наделяют коренное население негативными качествами: «лицемерие», «хитрость», «заносчивость», «властолюбие», «навязывание своих обычаев» (табл. 2). Стремление к ассимиляции с коренным населением содержит в себе позитивные стороны, способствующие наилучшей адаптации к новым условиям на прежнем месте жительства и демонстрирует наиболее оптимальный вариант поведения этнического меньшинства при изменившемся этносоциальном статусе.

Во втором случае возникает невротический комплекс неполноценности: гипертрофированное чувство вины своего народа перед другими, обида, разочарование, крушение надежды на помощь со стороны своих, неуверенность в завтрашнем дне, осознание своей маргинальности. Русские, собирающиеся уехать, чаще, чем решившие остаться, считают, что представителям их национальности, наряду с положительными качествами, свойственны также такие характеристики, которые можно отнести к невротическому комплексу, — например, «забитость» и «униженность». Так, в лидировавшем в 1991 году по миграционному оттоку Узбекистане эти качества оказались более значимыми для русских, принявших решение уехать, чем для решивших остаться.

Невротический комплекс способствует изолированности, замкнутости русских в иноэтническом окружении и формированию круга общения по моноэтническому принципу. В результате еще более увеличивается дистанция между коренными жителями и представителями русского меньшинства, усугубляется осознание себя чужаками. Безусловно, такая модель поведения не может способствовать адаптации русских к новым социально-политическим реалиям в условиях эскалации межэтнической напряженности. Одно из наиболее вероятных следствий этого невротического комплекса — решение о миграции.

В случае вынужденного выезда негативная этническая самоидентификация также может воспрепятствовать успешному освоению нового места жительства. При исследовании беженцев мы установили зависимость между степенями «позитивности» или «негативности» автостереотипов и гетеростереотипов. Умеренно позитивный образ собственной этнической группы увеличивает у беженцев «позитивность» гетеростереотипов, и напротив, более отрицательный автостереотип усиливает «негативность» гетеростереотипов, в нашем случае гетеростереотипов «русского-москвича». Безусловно, преобладание «негативизма» в восприятии нового окружения затрудняет адаптацию беженцев к новой социокультурной среде.

Третий тип — «идентификационная спутанность» (неопределенность этнической самоидентификации и неопределенность в оценке коренной национальности). Подобный тип идентификации был описан Э. Эриксоном при обследовании американских индейцев, а также американцев — ветеранов вьетнамской войны [4]. Речь идет о тяжелом посттравматическом стрессе. «Идентификационная спутанность» может оказаться временной, а может продолжаться долго, приводя к деперсонализации.

Один из вариантов этого типа идентификации — амбивалентная этническая идентификация — был выявлен нами с помощью методов психологического исследования у русских беженцев из Баку. Когнитивный компонент автостереотипа русских беженцев обладает достаточно высокой определенностью (высокие оценки позитивных качеств в сочетании с низкими оценками негативных качеств). Другими словами, беженцы достаточно уверенно готовы ответить на вопрос «Какие мы?». В то же время гетеростереотип русских-москвичей размыт, не сформирован. По данным диагностического теста отношений в гетеростереотипе русского-москвича выражены лишь три качества: «осторожный», «экономный», «высокомерный». Если учитывать принадлежность русских беженцев из Баку и русских-москвичей к одной и той же этнической группе, то у беженцев из Баку нельзя не отметить высокий уровень амбивалентности в отношении к своей этнической принадлежности, т. е. для них остается открытым вопрос «Кто мы?». Диагностический тест отношений показал, что по ряду характеристик (темпераментный, общительный, активный, вспыльчивый) русские беженцы отождествляют себя с азербайджанцами, несмотря на резко негативный в целом гетеростереотип азербайджанца. Напротив, у беженцев и русских-москвичей практически нет пересекающихся качеств, а отношение в целом к русским-москвичам имеет относительно позитивный характер.

Данные проективных методов, тестирующих глубинные, неосознаваемые уровни этнической идентификации, также подтверждают отсутствие субъективного ощущения этнического единства русских из Баку с русскими-москвичами. Такая амбивалентная этническая идентификация свидетельствует о размытости, диффузности конструкта «Мы» и серьезной трансформации картины мира.

Четвертому типу присущи негативная самоидентификация и негативная оценка коренной национальности. Такой тип нарушения идентичности развертывается на фоне осознания себя «гражданами второго сорта», снижения своего социального статуса и ощущения собственной неполноценности. Это в свою очередь приводит к отстраненности от общественно-политической жизни. Данный тип нарушения идентичности затрагивает более глубокие пласты личности и определяет формирование деструктивного комплекса в этническом самосознании.

Литература

1. Вынужденные переселенцы в России // Статистический бюллетень. N 1. М.: ФКМП ГИВЦ Госкомстат Российской Федерации, 1993. С. 68.

2. Дробижева Л. М. Национальное самосознание: база формирования и социально-культурные стимулы развития // Советская этнография. 1985. N 5. С. 3—14.

3. Советский простой человек: Опыт социологического портрета на рубеже 90-х / Под ред. Ю. Л. Левады. М.: Мировой океан, 1993.

4. Ericson Е. Childhood and society. New York: Harmond-Tworth, 1967.

версия для печати