АДАПТАЦИЯ ПОДРОСТКОВ К РЫНОЧНЫМ ОТНОШЕНИЯМ

Коржева Э.М.

Коржева Эльдина Михайловна — кандидат философских наук, старший научный сотрудник Института системного анализа РАН.

Сегодня привычные различия отцов и детей едва ли не перерастают в разрыв поколений, ибо происходит явная смена ценностей — коллективизма на индивидуализм, романтизма на прагматизм, целомудрия в любви на секс. Дети усваивают новые ценности с легкостью, которая часто настораживает взрослых, озабоченных социальным наследованием. Будут ли дети хотеть и уметь трудиться? Сохранится ли ценность человеческой жизни или киллеры будут формироваться с малых лет? Не станет ли новое поколение "потерянным" в смысле нарушения непрерывности процесса развития культуры; не будет ли заменен нормальный язык на "ненормативный" (о "легализации мата" говорят по телевидению)? В некотором смысле старшее поколение заботится и о себе — ведь завтра, как говорится, они будут править нами.

Социология молодежи в последнее время — "помолодела", в частности, и потому, что вторичная социализация нового поколения начинается раньше. Имеется в виду отказ от обязательного полного среднего образования — того, что раньше считалось нашим крупным достижением. Согласно новому законодательству теперь обязательно только 9-летнее образование. Аргументы такие: введение всеобщего среднего образования было преждевременным и не связывалось с потребностями производства; только 20% выпускников средних школ поступали в вузы (к чему и готовила их средняя школа); еще 20% получали среднее образование, действительно необходимое им для работы на высокотехнологичных производствах; остальные 60% не были заинтересованы в получении полного среднего образования и соответственно учились, что сказывалось на его общем уровне и качестве [1]. Возможно, такой подход и соответствует рыночной экономике, требующей непосредственной эффективности, но он явно не учитывает социальных и культурных последствий проведенной реформы. Стоило только отказаться от контроля за "отсевом" учащихся, как множество детей стали бросать школу, недоучившись и до 9-ого класса, и вступают в жизнь, еще не имея права работать.

Компенсируя недостатки школы, родители, озабоченные будущим своих детей, прежде давали им дополнительное образование с помощью спецшкол и репетиторов. Это были элементы платного образования, которые сейчас легализованы. Из спецшкол возникли лицеи и гимназии (полубесплатные или платные), наряду с государственными возникли частные платные учебные заведения. Два столь различных и даже противоположных процесса не могут не породить усиление социальной дифференциации, которая начинается уже в средней школе (то есть также "помолодела"). С одной стороны, недоучки, бросающие школу, с другой — молодые люди, получающие образование на уровне мирового. Последнее могло бы и должно бы только радовать, если бы эти дети не были ориентированы родителями и всей жизнью на отъезд, на "заграницу". Это умонастроение усиливается, а поток, пока небольшой, нарастает.

Неудивительно поэтому, что число исследований, связанных с молодежью, се ценностными представлениями и жизненными ориентациями, растет [2]. Одно из таких исследований было проведено и нами в городе Переславле-Залесском Ярославской области. Оно, естественно, не затрагивает все упомянутые проблемы, но дает небольшую "картинку" того, что происходит в этой области в одном из малых городов центрально-европейской глубинки, с большим историческим и культурным прошлым — а из- таких "картинок" и складывается целое.

Несколько слов о современной истории города. Переславль-Залесский жил тихой провинциальной жизнью и посещался разве что туристами, осматривающими "Золотое кольцо", как вдруг о нем заговорили в центральной печати в связи со строительством в городе "Славича" — химического комбината по производству фотопленки, как потом оказалось, для спутников и военных цепей, то есть высшего качества. Высокотехнологичное производство требовало особо чистой воды, которую планировалось брать из Плещеева озера, а отходы, видимо, спускать туда же или поблизости. Возникла экологическая проблема, которая едва ли не впервые так широко обсуждалась в печати. Это было в конце 60-х — начале 70-х годов. Строительство "Славича" состоялось и внесло большие перемены в развитие города: изменилась отраслевая структура экономики, приехали новые люди — научно-производственная интеллигенция, открылись новые рабочие места, изменилась возрастная структура населения. Повысился средний уровень образования. Это был типичный случай развития малого города по принципу "центр — периферия" (то есть передачи из центра новых технологий) со своими социальными и культурными последствиями. Одно из них — первая крупная волна иммиграции.

Примерно с интервалом в 20 лет, как это и положено по законам модернизации, в городе произошло еще одно важное событие: при активном участии академика Е.Л.Велихова был создан Институт программных систем, входивший в Отделение кибернетики АН СССР. Началась вторая волна иммиграции, приехало новое поколение молодых интеллигентов высокой квалификации, которые, не имея "корней" в больших городах, оседали на относительно небольшом от них расстоянии, сохраняя с ними тесные связи. Позднее прибавились эмигранты из бывших республик Союза, также высококвалифицированные специалисты. Возник коллектив, который стал создавать культурную почву для своего функционирования: появилась детская математическая школа, проводились международные семинары, был создан Университет — первый в истории города вуз, правда, платный, негосударственный (другого варианта в условиях кризиса не было). В результате все процессы, связанные с образованием молодежи, приобрели современный характер.

Исследование проводилось дважды — весной 1993 и весной 1994 годов и имело непосредственной целью изучить образовательный потенциал города — то есть сможет ли университет, готовящий специалистов по экономической кибернетике и прикладной математике, иметь достаточный по количеству, качеству и платежеспособности контингент учащихся, быть привлекательным для молодежи города, района и ближайших населенных пунктов. Опрашивались учащиеся старших классов всех средних школ города (216 человек в первом случае и 180 во втором), их родители и абитуриенты, ставшие затем студентами университета.

В данной статье мы попытаемся отразить отношение современных подростков к образованию в условиях "рынка", их мотивации при выборе профессии, проблему "деньги-труд" (насколько позволяет данный материал), вопрос о проникновении социальной дифференциации в сферу образования на школьном уровне.

В анкете содержалась группа вопросов, касающихся планов выпускников на будущее и их отношения к высшему образованию (табл.1).

Как видно, более 70% учащихся старших классов Переславля-Залесского намеревались продолжить учебу, из них 66-68% (около половины от общей совокупности) хотели бы учиться в вузе. Эти цифры вполне сопоставимы с результатами других исследователей. Сошлемся на данные М.Н.Руткевича: 65,8% учащихся старших классов общеобразовательных школ (в лицеях и гимназиях эта цифра выше) намерены продолжить учебу в вузе [3]. В то же время нельзя не доверять и тем, кто утверждает, что происходит падение престижа знаний, интеллектуального труда, просто образования. Нередко студенческие аудитории действительно полупусты, отсутствуют конкурсы (в том числе и в университете Переславля, куда были приняты все допущенные к экзаменам). Пока нет точного ответа на вопрос о столь значительном несовпадении между намерениями учиться в вузе и реальностью. Видимо, сказывается и отсев из школы, о котором шла речь выше, и создание новых вузов (платных). Имеет место и другое: возросла декларативность намерений поступать в вуз при их слабой реализуемости, косвенная причина чего — тот же кризис с его нестабильностью, порождающей неопределенность, неуверенность в будущем.

Таблица 1. Отношение старшеклассников к продолжению образования, %

Старшеклассники школ Переславля-Залесского продемонстрировали, что их представления о профессиях и отношение к ним вполне укладываются в рамки известных закономерностей. В свое время В.Н.Шубкин показал, что реальные потребности экономики в профессиях и их престиж в глазах молодежи соотносятся между собой как перевернутые пирамиды: массовые профессии, как правило, малопопулярны, редкие и "экзотические" (в то время, например, космонавты), напротив, наиболее привлекают. Правда, занимать рабочие места молодым людям приходится в соответствии с реальным спросом на профессии. Кроме того, молодежь устремляется в растущие и перспективные области, где открываются новые учебные и рабочие места.

Современные подростки (как в Переславле, так и других местах) не желают идти на производство, быть рабочими. Это же относится к сельскому хозяйству и строительству. Они предпочитают торговлю, сферу услуг (кстати, слабо развитые в городе), хотят быть служащими в госаппарате. Но наибольшей привлекательностью пользуются профессии бухгалтеров, экономистов (35-40%). Предпринимателями желают стать 19,5%. Однако на любую работу — лишь бы в коммерческих структурах — согласны только 9,5% респондентов. Интересно, что традиционные профессии российской интеллигенции — врачи, учителя, инженеры — в 1993 году в совокупности набрали 27,4%, но в 1994 году эта цифра, видимо, восстановилась — 56,1%. Веяние времени состоит и в том, что невиданный ранее престиж приобрели юриспруденция и ее представители в самых разных структурах.

В нашем случае на профессиональные ориентации школьников оказал влияние местный университет. Он предложил выпускникам профессии инженера и научного работника, специалиста в области электроники, кибернетики, прикладной математики и экономики, и они откликнулись на это: профессия инженера такого профиля заняла 2-3 места, поделив их с профессией предпринимателя (19,5%).

Таким образом, в самих по себе профессиональных ориентациях школьников нет ничего неожиданного: они довольно точно воспроизводят устремления взрослых и материалы средств массовой информации. Но если что составляет проблему, так это изменение мотивации при выборе профессии. Еще со времен классической книги ленинградских социологов "Человек и его работа" (1967 год) известно, что для молодежи главным мотивом удовлетворенности трудом была интересная работа (даже зарплата отставала от него). Повторение этого исследования 15 лет спустя показало, что отношение молодежи к труду становится все более инструментальным, то есть все чаще на первое место выходит заработок. Переходный же период, который мы переживаем, судя по исследованиям 1993-1994 годов, характеризуется резким усилением инструментальной составляющей в мотивации к труду. Даже столь характерный некогда для молодежи интерес к содержанию труда вытеснен из мотивационного ядра, а общественная полезность труда как мотив всюду отходит на последнее место. Утилитаризм, прагматизм — вот главные характеристики нового отношения к труду у молодежи, как, впрочем, и у взрослых. Здесь мы также сошлемся на единодушное мнение исследователей и их выводы [2]. И в нашем случае легко фиксируется рост прагматизма в установках на образование (см. табл.1): так, профессиональные знания ценятся выше, чем общекультурная функция образования; все чаще в вуз идут ради диплома; треть поступающих решает тем самым не образовательные задачи, а житейские, бытовые проблемы.

Одно из новых явлений — массовое увлечение подростков различного рода приработками. Некоторое время взрослые, видя, как подростки моют стекла машин, стоящих под светофором, умилялись: дети, а трудятся, домой копейку несут. Скоро эйфория прошла, выяснилось, что дети делают это за счет посещения школы или приготовления уроков, а деньги, иногда немалые, вовсе не обязательно несут в семью. Выяснилось также, что не всегда они работают сами по себе, что и здесь, в детском бизнесе, существует свой рэкет и найм. Но, пожалуй, самая большая опасность с "отложенным действием" — это повышенный интерес к деньгам, который переструктурирует всю систему ценностей. Деньги приносят блага "здесь и сейчас", они могут все, с ними можно удовлетворить любую потребность, не дожидаясь, пока станешь взрослым, выучишься, накопишь средства повседневным трудом и т.д. Превращение денег в ядро мотивации не может не нанести ущерба духовному развитию личности. Количественные характеристики этого нового для нас явления были неясны, как, впрочем, и способы заработков.

Приведем данные опроса в Переславле-Залесском (табл.2).

Итак, три четверти против одной четверти или одной пятой — таково соотношение между положительным и негативным отношением к зарабатыванию денег. Это свидетельство того, что "процесс пошел", и дети относительно легко и быстро усваивают новые жизненные установки.

Таблица 3 раскрывает мотивацию тех, кто принимает ценности "рынка" и в той или иной мере практически реализует их.

Как видно, только один из десяти подростков своим трудом помогает семье, остальные прирабатывают из других соображений — главным образом самоутверждения.

Таблица 2. Стремление к деньгам, %

Таблица 3. Мотивация относительно заработков, %

Что касается отрицательной мотивации относительно заработков, то самыми популярными оказались ответы: "предпочитаю тратить время на учебу" (15%), "предпочитаю заниматься более интересным делом" (16%), и если взять их в совокупности — станет вполне очевидно, что "заработки" и "учеба" почти равноценны по силе.

Еще один аспект становления ценности денег мы пытались раскрыть с помощью прямого вопроса — хотели ли бы вы стать богатым? С одной стороны, сама постановка кажется нелепой и напоминает известную шутку лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным. Но на самом деле смысл в вопросе есть, и немалый. В период, когда появляется значительная социальная группа действительно богатых людей (они уже получили название "новых русских"), дети начинают идентифицировать себя с этой группой, выбирают ее в качестве эталонной, а это уже не банальность. Небезынтересно поэтому привести распределение ответов на заданный вопрос (табл.4).

Таблица 4. "Богатые" как эталонная группа для молодежи, %

Подавляющее число опрошенных старшеклассников Переславля-Залесского предпочитают богатство, полученное не любыми средствами, а, видимо, тем основным, которое его создает, — трудом. С другой стороны, и цифра 13,9 % безоговорочно жаждущих богатства немалая. Нельзя не заметить, что в других исследованиях [4] треть опрошенных учащихся СПТУ и студентов считали допустимым добиваться денег именно любыми средствами, вплоть до нарушения закона.

"Если вы подрабатываете, то каким образом?" — так был поставлен открытый вопрос, раскрывающий содержание детского труда. Дали ответ на него 35% респондентов в 1993 году и 23 % — в 1994-ом (что, очевидно, включает группы подрабатывающих не только регулярно, но и редко). На наш взгляд, это высокие цифры для выпускников школ, у которых на последний год приходится особенно большая учебная нагрузка.

В анкете были предусмотрены некоторые формализованные варианты ответов, которые, как выяснилось, свойственны, скорее, большому городу: разноска почты, продажа газет, торговля "дефицитом". Наиболее типичной для малого города оказалась продажа овощей с огорода (иногда дописывали — "чужого"). Все эти занятия получили по 3-5% от совокупности ответивших на открытый вопрос. При таком разбросе правильнее остановиться на качественной стороне дела.

Школьники редко подрабатывают на производстве, на предприятиях города (видимо, это трудно сочетать с учебой). Чуть чаще заняты в строительстве, где больше временных работ и труда, не требующего квалификации. Уже упоминалась торговля овощами. Дети работают летом в колхозе и даже — дань времени! —- "на даче у предпринимателя". Традиционной для школы была работа старшеклассников с младшими детьми в летних пионерских лагерях, детских садах (в том числе и оплачиваемая). Эти работы исполняются и сегодня.

Уже давно отмечалось (например, В.Н.Шубкиным в 70-е годы), что молодежь тяготеет к сфере услуг — теперь эти формы особенно развились: продажа дефицита, работа в ларьках, поездки за товарами (шоп-туры). Эти виды труда потеряли свою предосудительность, и респонденты, не стесняясь, делают в анкетах соответствующие записи, Специфическая форма молодежного труда — "досуговое самообслуживание". В дискотеках ребята работают музыкантами в самодеятельных или полупрофессиональных оркестрах, диск-жокеями, барменами и т.д., в спорте — руководят молодежными секциями в качестве оплачиваемых тренеров и участвуют в соревнованиях за деньги (что означает вхождение в профессиональный спорт). Часть молодежи стремится работать служащими "в организациях и учреждениях", то есть в сфере управленческих услуг.

Что особенно радует, так это довольно многочисленные ответы типа: "рисую", "вяжу и шью на заказ", "расписываю матрешек". Сказывается культурное наследие Переславля-Залесского: художественное творчество и народные промыслы передаются от поколения к поколению, не умирают. Среди редких ответов такие, как "зарабатываю иностранным языком" и даже "преподаю иностранный язык", что довольно хороший признак повышения интереса молодежи к овладению иностранными языками. Многие скрывают свои занятия, но все же упоминают, что они у них есть. Пишут "это моя тайна" или (не совсем вежливо) "не ваше дело". За этим может стоять боязнь огласки, а то и желание сохранить "монополию". Но в одном случае респондент признался, что пишет за деньги контрольные и сочинения за других ребят.

Картина детского труда у нас получилась довольно благополучная [5]. Конечно, дети отрывают время от учебы, но, по крайней мере, деньги, которые они зарабатывают, не являются "легкими" — это нормальная плата за нормальный труд. Однако не всюду так. С.В.Мошкин и В.Н.Руденко из Екатеринбурга методом глубокого интервью получили очень тревожные результаты: помимо "легализованных" способов зарабатывания денег (сбор бутылок и прочее), дети прибегают к воровству, грабежам, игре в карты, здесь нередко ростовщичество (под высокие проценты), продажа сочинений и решений задач, "продажа" отметок родителям [б]. Другие исследователи (например, Е.В.Бреева из Москвы [7]) пишут о распространении профессионального нищенства и даже продажи оружия на детском черном рынке.

Итак, Переславль-Залесский — Екатеринбург — Москва. С одной стороны, наблюдается одно и то же явление, с другой — его асоциальные и криминальные характеристики заметно усиливаются в больших городах, включая столицу. Но вряд ли может успокоить, что относительная патриархальность Переславля несколько сдерживает процесс маргинализации и люмпенизации школьников. Главный вывод: общество не может не сознавать огромную опасность, возникшую при ломке и смене его ценностей. То, что классик социологии Э.Дюркгейм назвал аномией, распадом поведенческих норм и социальных связей, касается и детей. Они-то — с их неустойчивой психикой и не вполне сформировавшимися ценностями — гибнут в социальном плане первыми. Не следует утешать себя, что происходит становление "другой" системы ценностей — большинство отбрасываемых сегодня фундаментальны, универсальны, необходимы любому обществу.

Социальная дифференциация, прежде всего по доходам, в последнее время резко возрастает. По мнению экспертов (статистика отстает), децильный разрыв между "верхом" и "низом" уже в конце 1994 года составлял 14-15 раз (выше, чем в развитых капиталистических странах) [8]. Естественно, рано или поздно подобная дифференциация распространяется на другие сферы, в том числе образование — один из важнейших структурообразующих факторов, "лифт" вертикальной социальной мобильности. Есть основания полагать, что с сокращением сроков обязательного образования, отсевом учащихся на всех уровнях, созданием платных учебных заведений дифференциация не только усиливается, но и все раньше начинается. Именно этот процесс нам удалось зафиксировать в Переславле-Залесском.

По данным ВЦИОМ, типичным для малых городов является следующее соотношение между группами населения по образованию: ниже среднего — 37%, среднее (включая специальное) — 52, высшее (в том числе незаконченное) 12 [9]. Между тем, согласно выборочному обследованию 1989 года, в Переславле для лиц трудоспособного возраста и старше соотношение было 45,5 — 37,3 — 8 %. Другими словами, лиц с образованием ниже среднего в городе было больше, а с высшим — меньше, чем в среднем по России [10]. В нашем исследовании априори можно было сказать, что образование родителей должно было дать сдвиг в сторону высшего. Так и случилось: в опросе 1994 года отцы наших респондентов с образованием ниже среднего составили 7,2 %, со средним — 47,7, с высшим (включая ученую степень) — 32,3, а матери соответственно 6,7; 60,6 и 27,2%.

Итак, учащиеся 10-11 классов — в значительной части дети интеллигенции. Средняя школа по разным причинам перестала быть в одинаковой мере доступной для всех слоев населения (хотя в данном случае такой "перекос" поможет Переславлю-Залесскому улучшить образовательную структуру своего населения, по крайней мере, сделать ее не хуже средней).

Дети не только отличаются по социально-образовательному цензу родителей, но целыми классами и школами тяготеют к тем или иным социальным группам. О серьезной дифференциации школ говорят следующие данные (табл.5).

Обращает на себя внимание большой разрыв между высшими и низшими показателями. Чаще других по "краям" (это относится и к данным, не вошедшим в таблицу) оказываются десятая и вторая школы. Десятая — это интернат, здешние дети, как и остальные, хотят продолжить учебу, но вполне удовлетворяются курсами (самый высокий процент) и не претендуют на вуз (самый низкий процент); учатся они хуже других, предпочитаемые профессии — сельскохозяйственные, а также учитель, врач; интереса даже к информации об университете Переславля-Залесского (данные 1994 года) не проявляют, среди выпускников нет никого, кто стремился бы туда поступить; нет и решительных мигрантов (тех, кто во что бы то ни стало уедет из города), зато среди учеников — 75% местных жителей. Если дети этой школы "подрабатывают", то чтобы помочь семье (самый высокий процент таких ответов); богатыми быть не мечтают, средними — да (самый высокий процент). Характеристики среды: книг в доме нет, разве что у части "отдельные книги", семейных библиотек нет вообще; образование родителей преимущественно среднее, высшего не имеет никто из родителей. К этой школе по разным основаниям (по ориентации на высшее образование, отношению к местному университету, склонности к отъездам и факторам социокультурной среды) примыкает ряд других школ города, образуя как бы один кластер.

Таблица 5. Дифференциация школ по отдельным социальным параметрам, %

Школа №2 — антипод десятой: здесь самый высокий процент желающих продолжить учебу, меньше всего троечников и больше всего тех, кто намерен поступать в местный университет; самый высокий процент семей, имеющих домашнюю библиотеку (80%!); родители этих детей на 70% специалисты (имеют среднее специальное и высшее образование). К ней, в свою очередь, также примыкают еще две школы города. В 1994 году самой благополучной оказалась школа 7 (класс "в"): ее выпускники в наибольшей степени настроены на учебу вообще и в вузе, в частности; они высоко оценивают не просто роль высшего образования, но именно его общекультурную функцию, что редко отмечается этим прагматическим поколением; их профессиональные ориентации — главным образом искусство и наука, что говорит об известной элитарности (здесь, кстати, и самый высокий процент домашних библиотек, самое высокое образование родителей). Для выпускников этой школы "богатство" не является сферой самоутверждения, но и "средними" они быть не желают, видимо, вкладывая в это утверждение несколько иной, неэкономический смысл. Характерно, что школа имеет статус гимназии, среди родителей преобладают специалисты и руководители.

Известно, что из всех социальных групп интеллигенция всегда более других обеспокоена своим социальным воспроизводством и более других прилагает усилия, чтобы дать своим детям хорошее образование. Опасение вызывает другое — состояние остальных групп и слоев населения, их детей. Они реже кончают полную среднюю школу, хуже учатся, у них ниже притязания, меньше возможностей попасть в "средние слои", не говоря о социальном "верхе". Увеличение социальных "низов" обедняет трудовой потенциал страны, усиливает социальную напряженность, противоречит задачам создания демократического государства, Ситуацию в средней школе общество должно осознать как серьезную проблему, которая не решится автоматически даже с выходом из кризиса.

ЛИТЕРАТУРА

1. Независимая газета. 1995. 29 марта.

2. Вардомацкий А.П. Сдвиг в ценностном измерении? // Социол. исследования. 1993. № 4; Гареев Э.С., Дорожкин Ю.Н. Молодежь индустриальной России: жизненные и социально-политические ориентации // Социол.исследования, 1993. № 1; Молодежь России: социальное развитие. М.: 1992; Завражин С.А., Хартанович К.В. Новое поколение на периферии: конформисты или девианты? // Социол.исследования, 1993. № 8; Куприянова 3., Хибовская Е. По ведение различных групп населения на рынке труда // Человек и труд. 1994. № 11; Пономарчук В.А., Толстых А.В. Среднее образование: две критические точки современной школы // Социол. исследования, 1994. № 12.

3. Руткевич М.Н. Социальная ориентация выпускников средних школ // Социол.исследования, 1994. № 10.

4. См., например, Ивакин В. Ценностные установки молодежи. Что их определяет? // Человек и труд. 1994. № 6.

5. Коржева Э.М. Изменения в системе ценностей подростков. В: Методология формирования технопарков для малых городов России (на примере г. Переславля-Залесского). Вып.2. М. 1994.

6. Мошкин С.В., Руденко В.Н. За кулисами свободы: ориентиры нового поколения // Социол.исследования, 1994. № 11.

7. Бреева Е.Б. Политика, дети и рынок // Социол.исследования, 1993. № 2.

8. Донова И.В., Веденеева В.Т. Кто, кому, за что и сколько платит? // Социол.исследования, 1995. № 2.

9. Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. 1995. № 1 .

10. Герасимова И.А. Структура населения и трудовых ресурсов г.Переславля-Залесского и перспективы его социально-экономического развития. В: Методология формирования технопарков для малых городов России (на примере г. Переславля-Залесского). Вып.1 М., 1993.

версия для печати